АКТЕР С ТОГО СВЕТА

Да! Жарища. А я за четыре двенадцать взял. Была ж цена на водку! Если бы сейчас она так стоила, все бы точно бросили бы пить. Ну не спиваться же, в самом деле. Да не об том речь. К другу я приехал на работу, к Пашке Антипову. Он работал на 2-м автокомбинате, КрАЗы-МАЗы и т.д. Надо бы чего полегче было взять, сухенького или, край, бормоты, то есть красненького, из категории крепленых вин, да кто же знал, что погода так разгуляется! Территория автокомбината большая, сплошное асфальтированное поле, распекаемое солнцем. Воздух раскалился так, что такое ощущение, будто асфальтом дышишь, да вдобавок парами солярки. Так что водка в самый раз. Вроде антисептика. Вот мы с Пашкой сидим в его КрАЗе. Пьем. Пашка в этот день резину менял. Кто работал на КрАЗе, сам знает про гайки. А если гайка с футоркой пошла, не дай Бог. О!!! Это на весь день. Вот Паша подогнал свой КрАЗ к баллонному цеху. В тенек. Сами понимаете, на солнце работать, да еще когда у тебя есть! О..! Да, не об этом речь! Многие ремонтируют своих кормилиц сами. Слесарей на все машины не хватает. А здесь что потопаешь, то и полопаешь. Проще говоря, платят за ездки, тонны-километры. Вон и какой-то паренек сам возится с МАЗом. Видно, что-то с тормозами. Окончив ремонт, он решил проверить результат ремонта. Это было видно по его взгляду на автомобиль. Широко расставив ноги в кирзовых прохорях, брюки заправлены в голенища, он с чувством глубокого удовлетворения, обтерев руки о концы, а потом о рубаху, сказал, как бы себе:

— Ну, готово!

Потом обошел вокруг МАЗа, остановился на минуту у кабины в позе Гоголя. Да в этот момент он был похож на Гоголя. Нос, глаза навыкате, стрижка, руки, скрещенные на груди. Но через секунду он уже в кабине. Сплюнув на руки и потерев ладонь об ладонь руками, сказал:

— Поехали!

Ну, Гагарин да и только! Разгон по раскаленному асфальту, визг резины. И «ступень» ракеты отделяется от основной рамы. Кабина пилота отстегнулась и поехала в сторону асфальта. Видно, пилот забыл закрепить замок кабины. Кто видел это, не мог удержаться от смеха. Только один не смеялся. Водила МАЗа. Естественно, неудобно смеяться, вылезая из отстегнувшейся кабины. Но все равно малый оказался проворный. Быстро пристегнул кабину на место.

— Вот это артист! Вот это показал высший пилотаж! — сказал я Пашке, закусывая луком очередной выпитый стакан.

Лет тридцать назад этот случайный спектакль я видел. Вернее, такая жизненная миниатюра. Интересно? Познакомился бы я с этим парнем в тот день, как бы все у меня по жизни пошло? Вот жизнь интересная штука. Как же все рассчитано в небесной канцелярии. По секундам! Да, секунда, а дороговато стоит. Да что там говорить. Отвлекусь на секунду.

Расскажу вам один случай. Неприятно вспоминать. Но. К пешеходному переходу подъезжает Жигули, а по переходу идет девушка. Молодая, красивая, стройная как тополек. Видно, водитель хочет пропустить девушку, но девушка показывает рукой, чтобы проезжал. На проезжей части только девушка и Жигули. Вдруг, непонятно откуда, на бешеной скорости сзади Жигулей появляется бэха, то есть БМВ. Чтобы избежать столкновения с Жигулями, водитель БМВ решил уйти влево. В этот момент девушка стояла на пешеходном переходе, часть которого находилась в левом крайнем ряду, по которому летела бэха. Все так происходило медленно в эту секунду, что я смог разглядеть лицо этой девушки. Вернее, взгляд. Она не испугалась, нет. Она удивилась. Такое неописуемое удивление — лицо Моны Лизы теряется в сравнении с лицом этой девушки. Я часто после той секунды проезжаю мимо этого пешеходного перехода и замечаю на осветительном столбе поминальный веночек. Вот она, сек и унда! Очень дорогого стоит.

Но я о своей секунде. Ну, подойди тогда к этому парню, ну, предложи выпить, что ли! Или поинтересуйся, что случилось, так, для знакомства… Интересно, как эта секунда повернула бы ход моей жизни и того парня?

«Э-эх! Люблю блатную жизнь! Воровать боюсь!» — говаривал мой отец. А мне вот что-то поднадоела основательно эта блатная жизнь. Скучно. Да и годы наши продвигаются в гору. С годами помаленечку начинаешь дурить. Начинаешь осознавать, что немного приятнее отдавать, делать что-то для людей, чем хапать и грести все под себя. Нет! Базара нет, естественно, приятно, когда ты в достатке, ни в чем не нуждаешься. Но только возникает вопрос: какой ценой этот достаток достался? И вот, чтобы меня не мучили угрызения совести и всякие там дурные вопросы типа «быть или не быть?», я решил заняться честным извозом. Для непонятливых повторюсь: не частным, а честным извозом. Но про это я уже описал в первой книге, и негоже повторяться. Просто я за то, что жить-то на что-то надо. Не воровать же, в самом деле! Ведь у нас с этим строго сейчас. Аж до верхов да до оборотней в погонах добрались. Чего доброго и глядишь, загремишь под фанфары. Так что воровать — ни-ни! Да и, повторюсь, скучно это. Поясняю для непонятливых. Мне скучно, не интересно, то есть, заниматься этим. Вот и таксую. А душа не на месте: хочется чего-то такого! А чего, не пойму. И вот ведь, судьба-злодейка! Случай сводит со Славой Гришечкиным. Я в первой книге описывал некоторые моменты, но не о том речь. Речь о душе. Вернее, о душевном порыве. То есть, куда душа рвется. А рванула она, ой!!! Моя жена иногда говорит мне:

— Вы с Собчак, с Ксюхой, как близняшки, прете по косогорам да бездорожью напропалую. Только она со связями, ей легче. А ты?

А я чего, я ничего. Вон Славку встретил. А он и дал толчок.

С завершением книги у меня не получалось. Дал я ему книгу почитать. Он все-таки ближе к искусству. Может, что и посоветует. А вместо совета он мне при встрече говорит:

— Дам я твою книгу почитать нашему художественному руководителю?

— А чего же не дать, дай, — ответил я ему.

После некоторого времени мы со Славой встретились, он мне предложил:

— А не хочешь работать в нашем театре?

— Кем? Полотером? — спросил я.

— Нет, актером. Правда, я это не решаю. Но, вроде бы, Белякович прочел твою книгу и сказал: «Ну, приводи своего артиста».

Слава в то время выпивал. Чего такого? все выпивают, вон Ельцин тоже выпивал, и тоже буровил, чего ни попадя, а кое-где что-то и правдой было. Вот и Славка сказал мне, когда прийти в театр на встречу с Беляковичем.

Скажу сразу, что до этого дня я уже через Славу познакомился с некоторыми актерами из Театра на Юго-Западе и посмотрел не один спектакль. Так что, можно сказать, я вплотную сблизился с искусством. А если говорить серьезно, что-то внутри перевернулось, вспомнилось детство. Театральный кружок. В общем, потянуло в театр. Заболел. Против СПИДа театр — болезнь посерьезней. Против СПИДа вакцину найдут, против театра — нет!

Иду на стрелку к Беляковичу, сам не знаю, с какой надеждой. Я все понимаю: мне через год пятьдесят стукнет, да и языков не знаю, да и мои университеты вразрез с их идут, — кому я нужен?! Но синдром Ксюхи Собчак срабатывает, и я пру, как бык на красные ворота.

— Как мне это все знакомо! — говорит Белякович, возвращая мне мою книгу. — Я ее вот скрепил, чтобы не растерялись листы. «Книга» представляла собой ксерокопию с листов набранного на компьютере текста. Но как было приятно, что человек ее только прочел, но и позаботился о ней.

— Значит, понравилось? — спросил, беря книгу. — Ну а как со мной?

— Давай на эту тему попозже поговорим. Извини, я сейчас спешу.

Действительно, встреча произошла прямо у дверей его кабинета, откуда он выходил с сумкой. Ну, потом так потом. Естественно, человек занятой. Ведь Белякович сразу не послал куда-нибудь.

Ох, уж этот театр! Нет, слово «театр» звучит хорошо. А вот что под этим «хорошо» скрывается?

Мне так стало интересно, что я с головой ушел в процесс познания театральной жизни. Времени у меня — хоть взаймы давай. Весь репертуар Театра на Юго-Западе пересмотрел по два, а какие спектакли — по три и по четыре раза! Но я же твердолобый, решил подготовиться к следующей встрече с Беляковичем основательно, по полной программе. Чтобы было, с чем показаться мэтру, я попросил Славку поработать со мной. Тот согласился.

Когда-то давно, очень, я бы сказал, давно, я выучил «Ваньку» Чехова. И очень мне по сердцу горьковский Сатин, особенно последний его монолог про человека, что «человек — это звучит гордо!». Мы со Славой решили, что именно это я и буду читать Беляковичу.

Я приходил на все спектакли, где задействован Гришечкин, а после окончания спектакля, зайдя в гримерку или просто сидя в зале, ждал, когда Слава переоденется и займется моим обучением.

Как-то после спектакля мы со Славой оказались в гримерке. Там помимо нас были еще актеры, что-то суетились, вернее, хотели выпить. В театре с этим строго. Нет, в праздники или какие внутренние праздники, это плиз. А во время трудовых буден — ни-ни, строго. Славка ни с того ни с сего начал мне рассказывать, где чей гримерный столик.

— А вот стол Авилова, — сказал он.

И все стали дружно, наперебой рассказывать о Вите. Я знал, что Витя служит в этом театре, но как-то не сталкивался с ним.

— А я тоже как-то встречался с ним, — сказал я и рассказал историю ребятам.

— А вот на ловца и зверь бежит, — сказал Слава, вытянув руку в сторону двери, как Ленин.

Я обернулся. В дверях стоял Авилов.

— Ну что, присоединяйся! — предложил Слава Вите.

— Да ты что? Я же в завязке! Спасибо. Знаешь, когда предложить, — отшутился Витя.

— А мы тут о тебе вспомнили. Да вот и Леха про тебя тут кое-что рассказал. Как с тобой встречался в Ясенево, — сказал Слава.

— А что же тут такого, я в Ясенево жил, — ответил Витя.

— А я до сих пор живу. Алексей, — протянув руку Вите, сказал я. — А что в завязке, это правильно. Перетягивай весь состав театра на свою сторону. Вы представляете, пацаны: будет не «Театр на Юго-Западе», а «Театр трезвости» или трезвых актеров.

Но тут встрял Коппалов Володя:

— Ну! Ну, ты это, загнул!

— Леха, я спектакль поставил, «Молодые люди» называется! Придешь посмотреть? — спросил меня как-то Славка.

— Спрашиваешь! Конечно, приду, — сказал я.

Спектакль прошел на «ура». Полный аншлаг. Правда, в Театре на Юго-Западе всегда аншлаг. Зал маленький, всего сто двадцать мест, но желающих попасть в этот театр всегда больше. Спектакль молодежный, в духе времени. Мне, хоть я и не молодежь, понравилось, а кому-то!.. Да не о том речь.

Как-то по телевизору смотрю (я стараюсь не смотреть этот аппарат, но тут смотрю) — Белякович Валерий Романович, собственной персоной, интервью дает. Это, правда, интересно. Ведущий, не буду его фамилию называть, задает вопросы своему визави. Довольно-таки интересные. Мол, как у вас в театре дела? На что Белякович и говорит:

— Дела хороши, да только зазнались актеры, пердуны старые! Палец в рот не клади — все уже заслуженные. Молодых надо набирать.

На что ведущий ему, мол, интриг в театре не хватает? На что Белякович: «А как ты думал, мил человек? Интрига в театре есть — жив театр, интриги нет — театр мертв». А ведущий Беляковичу: «Если не секрет, расскажите хотя бы одну». На что Романыч: «Пожалуйста. Вот, к примеру, наш театр разделился на клан Гришечкина и клан Беляковича». В общем, в такой дружеской беседе и закончилась передача.

А я все готовлюсь к вступительным экзаменам в Театр на Юго-Западе. И не выходит, как хотелось бы, побыстрее получить ответ. Да или нет, без разницы, положительный ли, отрицательный ли. То Беляковича нет в Москве, то Славка где-то снимается.

А тут случай подвернулся. В конце года затеял Белякович «Встречу с песней». Вот Славка и предложил:

— После «Встречи с песней» зрители расходятся, а персонал встречу будет продолжать в буфете. Вот там и почитай свои рассказы.

Сказано — сделано. Вечер удался на славу. Дело к ночи. Буфет гудит, актеры гуляют. Микрофон передают из рук в руки. Вдруг ко мне подходит Славка и говорит:

— Будешь читать свои рассказы?

— А стоит ли? Я чувствую, всем уже не до моих рассказов, — ответил я.

— А сейчас прочтет свой рассказ мой друг Алексей, которого вы все знаете, и который никого и ничего не боится, — представил меня Славка. После такого представления мне стало как-то не по себе. Но заднюю передачу включать уже поздно. В общем, прочел. Сам себе. Да читать было некому. Все были заняты собой и своими собеседниками. Может, из-за того, что Слава этот рассказ уже прочел до буфета ребятам в гримерке, а может, у людей эта проза уже в печенках сидит. Но я без обид. Мне свое нужно было. Себя, так сказать, проверить. А, нет. Вру! Когда я сел за свой столик, ко мне подсел один молодой актер и так искренне сказал, что он бы вот так не смог. За что я ему подарил свой рассказ. Да и Вовка Коппалов где-то из-за столика кричал:

— Леха! Молодец! Браво!

Ну, гулянье подходило к самому разгару. Так что я решил, чтобы не расплавиться от угара, свалить.

Иду через служебный выход. Ба! Витька Авилов в курилке один сидит. Курит.

— Витек? А ты что не со всеми? — спросил.

— Да я в этом театре сам по себе. Тем более, не пью. Покурю да домой поеду, — сказал он.

— Ну, поехали, отвезу, — предложил я.

— Да ты в Ясенево живешь, а я — на Полежаевской. В другую же сторону, — возразил он.

— Для бешеной собаки сто километров — не крюк. Поехали, — настоял я.

Путь домой иногда проходит через проспект Вернадского, мимо Театра на Юго-Западе. Реклама театра в темное время суток ярко светится. Я и заглянул на огонек, не зная, что сегодня дают. Захожу: в вестибюле на кушетке сидит, курит Авилов. Сегодня «На дне». Витя играет Актера. На нем сценический костюм: брюки и пиджак на голое тело.

— Витя! А что это у тебя в районе солнечного сплетения? Как желвак, — ни с того ни с сего спросил я его.

— Да все собираюсь выдавить, да никак руки не доходят, — ответил он.

— Ну-ну. Давить, надо знать, чего. Один на лице выдавил прыщ, да помер, — сказал я.

— Бывает. Ладно, пойду, скоро мой выход. — Витя затушил сигарету и пошел на сцену.

После спектакля я зашел к Славе в гримерку. Славкин и Витин столики рядом. Витя сидит ко мне спиной. На спине, ближе к пояснице, рядом с позвоночником, с левой стороны — опухоль с ладошку.

— Витя! А это что за опухоль? — опять пристал я.

— Да черт ее знает. Вроде не беспокоит, — ответил он.

— Ты знаешь, это нездоровая хреновина, — сказал я.

— Да времени нет. Немного освобожусь и займусь собой, — ответил он.